Страх – самое сильное испытание!
Сергей Тюмин восстановил спектакль «Завтра была война» в Смоленском драматическом театре имени А.С. Грибоедова.С 21 по 23 мая в Смоленске проходит фестиваль региональных театров, посвящённый Борису Васильеву. 23 мая, в пятницу, Смоленский государственный драматический театр имени А.С. Грибоедова покажет спектакль «Завтра была война». Повесть о юности в двух действиях была поставлена режиссёром Виктором Прокоповым в 2008 году, сейчас спектакль восстановил заслуженный артист России Сергей ТЮМИН. Сергей Борисович рассказал «Смоленской газете» о своей работе.
– Каким вам видится творчество Бориса Васильева? О чём вы думаете, когда слышите это имя?
– Это смолянин, земляк, хоть я и не родился на Смоленщине, но 37 лет здесь работаю. У меня могут быть к нему какие-то стилистические претензии как к писателю, но по тому, что он писал, какие темы поднимал, – он полностью достоин быть классиком! По крайней мере в России. Для меня классика – это то, что пишется на века. А Борис Васильев поднимал вечные вопросы добра и зла, вопросы выбора человеческого. Какой путь выбирает себе человек в этой жизни? Это очень важно! Способен ли он переступить через страх? Страх – это самое сильное испытание для человека, в этом я согласен с Булгаковым.
– Вы играете в этом спектакле Люберецкого. Это не первая ваша творческая встреча с Васильевым…
– Мне довелось также играть на сцене нашего театра в спектакле «В списках не значился».
– В чём, на ваш взгляд, стержень «Завтра была война»?
– Классика говорит о добром и вечном. У Васильева, особенно в этом произведении, показан постоянный нравственный выбор человека: «Смогу ли я преодолеть препятствия, которые ставит мне жизнь? Смогу ли я сохранить в себе человека?»
– Чтобы была понятна технология взаимодействия актёра и режиссёра, давайте хотя бы схематично определим, какие бывают стили режиссуры. Какой вам ближе?
– Стили очень разные, всех их классифицировать практически невозможно. Для меня есть условная градация: «режиссёр-постановщик» и так называемый «актёрский режиссёр». То есть один делает картинку, она ему важна (он не может направить, наставить актёра). Актёрский режиссёр – это не отрицает того, что он делает картинку, но он способен направить актёра на путь истинный. Режиссёр должен говорить ЧТО, а дело актёра – показывать КАК. И, по большому счёту, не дело актёра влезать в «что», а режиссёру не профессионально, с моей точки зрения, влезать в «как». Другое дело, что режиссёр, если у актёра не получается, в какой-то момент сам может показать «как». Но изначально не надо мне показывать «как» – скажи мне, что я здесь делаю! А уж «как» – я сам как-нибудь разберусь, это – моя кухня, моя профессия, в конце концов! Потому что если ты мне навязываешь «как» – значит, ты не веришь, что я профессионал.
– Какова технология восстановления спектакля?
– У режиссёров свои методики, и они, естественно, подходят к восстановлению по-разному, у каждого своя технология. Я актёр, а не режиссёр, поэтому могу ответить только за себя – как я этим делом занимаюсь.
Раз спектакль восстанавливается, значит, в нём должен сохраниться первоначальный замысел. Я не притронулся к музыке, к форме выражения этого спектакля. Там существует, с моей точки зрения, некая эклектика. Идёт сценическое действие, и к нему постоянно добавляется текст от автора. В этом спектакле как минимум три вида авторских включений, апартов. В спектакль мне приходится вводить много новых актёров, и я разъясняю им, где какой вид апарта. Такая эклектика мне не очень по душе, но поставлено так, и я с пиететом отношусь к человеку, который это сделал. Этого я не трогаю. Но прежние межличностные отношения внутри группы молодых героев спектакля меня не устраивали. На самом деле среди молодёжи здесь нет отрицательных героев. Да, у каждого – свой выбор, но они – нормальные люди. Вот из чего мы исходим.
В спектакле много вводных актёров. Из прежнего состава, если говорить о молодых героях, осталось только трое: Юлия Пушкина, Андрей Шанин, Арсен Казарян. Для этих актёров это их дипломный спектакль. Грубо говоря, почти студенческая работа. Студенческая от профессиональной отличается, как вы понимаете. Они выросли, и у них появился опыт, с ними можно делать больше.
– Так спектакль по большей части «актёрский» или «картиночный»?
– Виктор Прокопов учил своих студентов четыре года – как можно сказать, что это не актёрский спектакль?
Актёр должен знать, чего я от него добиваюсь, какое место он занимает в выстраиваемой картинке. Если он этого не знает, это называется «как бог на душу положит». Это – непрофессиональный подход. Поэтому я сразу всем объясняю: здесь ты делаешь вот это, добиваешься вот этого, вот этого хочешь.
– Ваш герой Люберецкий – жертва, он оклеветан, это трагическая роль. Зритель должен испытывать к нему жалость, сочувствие…
– Я боюсь слова «жалость»… Для меня жалость – это унижение. У меня существует слово «со-чувствовать», то есть сопереживать, становиться вместе, рядом. Если мне человека жалко, я его, хочешь не хочешь, немножечко унизил. Сочувствие – да!
– Как заставить зрителя сочувствовать Люберецкому? Каким приёмом вы пользуетесь?
– Об этом как-то не задумываешься – каким приёмом… Если я много чего могу придумать в роли комедийного плана, то здесь, в драматической роли, у меня только одна задача: показать, что это честный, хороший, нормальный человек. Причём, если хотите, современный. Это не какой-то задолбленный идеологией человек, хотя он верит в то, что делает, он верит в тот строй, в котором они существуют. Другое дело, что он видит неправильность и непонятность. Он – нормальный человек, но столкнулся вот с такой ситуацией.
– Трагичность повести «Завтра была война» неразрывно связана с темой массовых репрессий. Как вы для себя объясняете это зло – репрессии? Как такое могло случиться с людьми, со страной?
– Для меня это необычайная загадка. Нужно признать, что большинству людей удобнее жить по указаниям. Вот им дают направление – и они уверенно идут туда! Когда нет направления, они начинают теряться. Своё направление имеет ограниченное число людей. И если большему количеству людей объясняют «это – враг», они в это верят, потому что это как раз направление. Откуда такая жестокость в обществе? России вообще свойственна азиатчина, а 1937 год – не так давно прошли Первая мировая и гражданская войны. Убить человека – это было нормальным не так уж давно…
А если говорить о думающих людях, то тут как раз момент выбора, о котором я уже говорил. Там один персонаж, мальчик, говорит: «Не надо лезть на рожон!» Это его кредо, и таким было кредо многих окружающих… И многих, живущих сейчас. Это очень современное произведение! Мы вы-би-ра-ем себя в этом мире, свой путь в этом мире!
Фото: Дмитрий ПРУДНИКОВ
