«Мечтаю сыграть слабого человека»
28 августа открыли третью и последнюю в этом году звезду около кинотеатра «Современник». Звезду заслуженному артисту России Сергею Гармашу.На творческую встречу с ним люди выстраивались в очередь на ступеньках кинотеатра. В полном зале и сидели, и стояли, и всё ради того, чтобы послушать и спросить. Спросить о чем угодно, как в самом начале встречи заявил сам Сергей Леонидович, кроме политики. Потому что о политике он говорит с друзьями на кухне, а публично это имеют право делать только профессиональные политики. А он просто актёр, на счету которого, кстати, более 100 фильмов, более 10 спектаклей в театре, работы по озвучке мультфильмов и множество отечественных театральных и кинопремий.
На вопросы смолян Сергей Леонидович отвечал подробно и искренне. Даже на не очень «удобные», которые касались его вредных привычек или взрывного характера. Отвечал, потому что, по его собственным словам, каяться и признавать свои ошибки – это акт интеллектуального мужества. С удовольствием рассказывал о своем детстве, проведенном в солнечном южном городе Херсоне, о поступлении сначала в театральное училище в Днепропетровке, а потом в школу-студию МХАТ. Много шутил, в том числе и над собой. Так незаметно, на одном дыхании, и пролетели два с половиной часа общения большого актёра со зрителями.
В этот же день Сергей Леонидович в рамках пресс-клуба пообщался и с представителями прессы. О чем? Чиайте ниже.
О Смоленске
Один раз я здесь играл. И несколько раз я сюда приезжал, сразу после того, как двоих моих однокурсников взяли сюда в театр – Олега Буданкова и Лешу Багдасарова. Мы так дружили, что часто приезжали их навещать. Они у нас двое только не оказались в московских театрах.
О своих детях
Я жесткий по отношению к детям. Но эта жесткость с любовью. Когда моя дочь Даша поступала во ВГИК. И когда она сдала собеседование и получила теплые слова от тех людей, которые сидели в приемной комиссии. Она мне рассказывала, как сдала собеседование и добавила «Успокойся, я во ВГИКе». А на следующий день написала изложение с 12 ошибками, то я не сделал никакого телодвижения, чтобы это исправить. Хотя можно было это сделать, но нет, ни в коем случае. Она пошла и работала год, бегала администратором.
Меня папа воспитывал достаточно строго. Помните было внеклассное чтение. Папа не был артистом, но он очень четко следил за тем, чтобы все то, что было задано на лето, чтобы был прочитано. У меня папа как водитель возил экскурсии в Крым и чтобы поехать с ним, у меня были серьезные задания – это касалось в первую очередь чтения.
А почему я плохой отец? Потому что ни дочери, ни сыну я не могу уделять столько времени, сколько мне бы хотелось. В этом смысле я плохой.
О литературном рабстве
Если играю Антона Павловича Чехова, то лучше не импровизировать, потому что у него каждая запятая на месте. А если Достоевский то тем более. Заучивание текста - это вещь техническая. То же самое и в кино.
Но сегодня от того, что у нас литературное и сценарное рабство в фаворе. Человек бросает идею, нанимает рабов, они через месяц хлоп-хлоп и наваяли сериал на 12 серий. Это началось меня еще с «Каменской», когда мы садились с Яковлевой и переписывали диалоги. Сейчас этого очень много. Я ничего против не имею, но для меня это все-таки не совсем литература. Такие замечательные женщины, как Маринина, Дашкова…
О журналистике
Когда рядом с нами живут люди, которые могут фотографировать через окно больного худого сидящего на постели Янковского, умирающего от рака. Когда могут фотографировать забинтованную Гундареву. Когда бессовестная газета может написать на всю полосу «У Абдулова четвертая стадия рака», а мы все друзья еще убеждаем Абдулова, что у него никакого рака нет. Я думаю, кто эти люди, которые могут заниматься такой работой? Эти те же самые люди, которые выходили из строя вперед и работали в Освенциме… Это те же самые люди, и не преувеличиваю. И звонить задыхающимся голосом: «Сергей Леонидович, мы «5 канал», слава богу, что я дозвонилась вам. Сейчас МВД уже точно подтвердило, да, умер Влад Галкин». И дальше трудно говорить без мата – 15-20 звонков из газет, радио, давайте скорее комментируйте, мы покажем вас. Я этого не делаю категорически. Единственное, я сейчас прокомментировал смерть нашей актрисы Лидии Михайловны Толмачевой. Это мой театр, моя история. И я об этом сказал для канала «Культура».
Те люди, которые как гончие псы, обрывают тебе телефон, когда умирает Андрей Панин… Давайте скорее. Кто эти люди? Это тот сорт людей, которые предавали свою страну, стреляли в своих и открывали двери в печь.
Они позорят вашу профессию. Человек не на своем месте, мы эту проблему не исправили со времен Гоголя. Когда одна газета берет и начинает разрушать семью Машкову всякими мерзостями. И доходит до суда. Извиняются, платят деньги. Но им плевать на эти деньги. Они добились успеха, подняли тираж. Я просто думаю о том, как потом эти люди будут жить. Ведь когда-то это могут увидеть их дети и внуки.
А ведь журналистика замечательная профессия, опасная, даже в каком-то смысле героическая.
«Остров» Лунгина
От съемок «Острова» Павла Лунгина я действительно отказался. Даже долго отказывался: сначала по телефону, потом мы встретились с Лунгиным. Я ему сказал, что не хочу этого делать, потому что категорически не хочу играть священника. Это не потому, что я суеверен, хотя я и суеверен, но… я человек не религиозный, но верующий. И отношусь к этому очень интимно. Серьезно. Мне не хотелось играть священника. Более того мне казалось, что основная проблема главного героя фильма – это гордыня, что является смертным грехом. Я это сказал Лунгину.
Но когда я посмотрел картину, первое, что я сделал, - это сказал Пете (Мамонову, - прим. авт.) и Лунгину, что они все мои сомнения по поводу этой роли разбили. Более того я был убежден на 100 процентов, что так как Петя не сыграл бы никогда. Эта роль была написана для него.
О работе с Вайдой
Это удивительный, совершенно потрясающий, светящийся человек. Уникальный. Ему сейчас 87 лет, он снимать начал только в 27, а у него больше 40 фильмов. У него еще по миру поставлено более 30 спектаклей. Я вообще не понимаю, как он прожил жизнь, был ли у него хотя бы миг, когда он отдыхал.
Я познакомился с Вайдой давно, в начале 90-х годов. Он ехал в Японию. И они заехали к нам в театр. Это были обычные посиделки. Они вспоминали, как работали. А спустя некоторое время он приехал к нам ставить «Бесов», где дал мне роль Лебядкина. Работать с ним было невероятно здорово. Когда мы закончили, он сказал, что будет снимать одну картину и обязательно пригласит меня. Прошел год, два, почти три… Я понял, что эту роль, наверное, уже кто-то сыграл. И тут раздался звонок, и я поехал в Польшу к Вайде. Это было всего несколько дней. Но это было так здорово. Он удивительный режиссер и человек, кладезь всевозможных идей, мыслей.
Отец Вайды – красавиц польский офицер. Его расстреляли под Харьковым. Вайда всю жизнь мечтал сделать историю о Катыни. Сценарий, по которому в итоге был снят фильм, приблизительно 98-ой из того, что ему предлагали. Он не вертел носом. Нет. Он очень искусно рассказал эту страшную историю через женщин.
О «милицейской» и военной форме
Я всю нашу форму, которую сейчас носит наша армия, считаю ужасной. В том числе и милицейскую. У меня нет пиетета к Америке, но когда я вижу одетого американского полицейского в белой рубашке, темно-синих брюках, черных ботинках… Это с точки зрения стиля, с точки зрения эстетики – красиво. А теперь посмотрите на нашу форму… Она и неудобная, и безликая. Юдашкин не Hugo Boss. А Hugo Boss сделал немецкую форму, хоть она нам и не приятна, но факт остается фактом – это одна из лучших форм в мире. А наша нынешняя форма, я был в одной воинской части, видел, - это не уважение к офицерам. Или вспомните форму в царской России… Какая она была красивая! Или форма 1945-1946 года, когда воротник стоечка. Это было действительно здорово. С милицейской формой тоже. Одета наша милиция так, что не восхищает. А когда вы посмотрите на американского полицейского, такое ощущение, что он только что с витрины сошел.
Любимые фильмы
Мое первое детское впечатление, когда я увидел большой экран, - это фильм «Человек-амфибия». Когда папа с мамой ходили в летний кинотеатр и брали меня с собой. В 5 классе я увидел фильм-спектакль Владимира Петрова «Без вины виноватые», я проплакал всю ночь. Такое сильное впечатление на меня произвел монолог Дружникова «Выпьем за матерей, которые бросают своих детей…». У меня и сейчас мурашки бегут.
У меня есть гофр, в который я накладываю диски и вожу их с собой. В нем есть фильмы, которые я не вынимаю никогда, - «Зеркало» Андрея Тарковского, «Калина Красная» Василия Шукшина, «Подранки» Николая Губенко. «Зеркало» обязательно смотрю раз в год, потому что это такой учебник для любого кинематографиста. Это волшебная картина. Я знаю, что она со мной и мне хорошо.
О своем новом проекте
Работаю в Петербурге над большим сериалом, который называется «Ленинград 46». Он о послеблокадном времени. Это история двух людей. Одного хорошего, другого – хорошего, плохого, потом опять хорошего. Я хороший, жизнь меня делает плохим, но я мечтаю снова стать хорошим, но наделал столько плохих дел, что в конце картины моего героя убьют. Так скажем. Снимает Игорь Копылов, известный в Петерурге.
О мультфильмах
Я 2 сентября поведу сына в школу, а потом сразу побегу перед отлетом к маме писать озвучку к продолжению мультфильма «Белки и стрелки». Понравилось - не то слово. У меня в активе есть «Рататуй», «Иван царевич и серый волк», «Звездные собаки: Белка и стрелка». Я с удовольствием откликаюсь на такие предложения. Это удовольствие. Сын меня долго Казбеком называл (смеется).
О литературе
Я вот не люблю «Отцов и детей» и к Тургеневу отношусь как-то так. У меня к нему… Как бы это сказать. Мне обидно, что Федор Михайлович (Достоевский, - прим. авт.) занимал у него деньги, и при этом испытывал муки совести. Потому что Достоевский – гений, а Тургенев – далеко не гений. Я вообще не люблю его романы. Люблю «Асю», «Вешние воды», безусловно люблю «Муму». А романы его всегда считал скучными. Хотя в «Отцах и детях» есть щемящее место – возвращение Базарова к родителям. Какие-то моменты ему безусловно удавались.
Я читаю серьезно. С 5 класса я начал читать серьезные взрослые книги. И с чтением не расстаюсь до сих пор. Потому что если у артиста есть какая-то домашняя работа, то это безусловно чтение художественной литературы и наблюдение окружающего мира.
Недавно я для себя открыл – Алексея Иванова. Прочитав его «Географ глобус пропил» я прочитал всего Иванова. Что-то мне понравилось меньше, что-то больше. Замечательно то, что Иванов – писатель совершенно в традициях русской литературы. Сюда бы я еще прибавил Захара Прилепина, который думаю вот-вот должен выстрелить каким-то большим романом. Также недавно друг мне посоветовал роман «Полубрат» норвежца Ларса Кристенсена. А он огромный – 800 страниц. Я так открыл и подумал: «Нет, я это читать не буду». Листаю, нету вообще диалогов. Я прочел 10 страниц, и прочел весь роман за три дня. Роман фантастический. Еще одно открытие – Джонатан Литтелл «Благоволительниы». Это не исповедь, свободное изложение своей жизни офицера СС. Это сумасшедшая книга. Читать ее не просто. Я думал не смогу дочитать до конца так было жутко и страшно. Но это большая книга, я вам советую. С нетерпением жду, что как-то больше авторов проявится у нас в России.
Аннотации читаю в «Новой газете», потому что им верю. Появился некто Александр Иличевский, сейчас буду читать его роман «Орфики».
Фото: Дмитрия ПРУДНИКОВА
