Фильм о смоленской стене: история двухлетнего противостояния
В минувшую пятницу канал «Культура» показал документальный фильм «Стена», снятый по одноимённому историческому роману нынешнего министра культуры Владимира Мединского.Режиссер документального фильма «Стена» - Николай Петров, отрывки из романа читает народный артист России Алексей Гуськов.
Фильм снят по приключенческому роману Владимира Мединского, увидевшего свет в 2012 году. Его детективный сюжет пронизан темами любви, предательства и патриотизма. Гвоздём же остаётся история героического противостояния жителей Смоленска войскам польского короля Сигизмунда. Его символом стала крепостная стена - сооружение, равного которому в те времена не было даже в Европе.
Приведём лишь самые яркие цитаты из этого исторического детектива.
О стене
Смоленская Стена - это сложное сооружение. Не стеночка кирпичная какая-нибудь! В котлован забивались дубовые сваи – а сперва рыли этот самый котлован. Дуб не гниет, напротив, с годами становится прочным, как металл. Выступающие части свай засыпали глиной, трамбовали, в получившуюся площадку забивали новые сваи, а поверх клали врубленные друг в друга бревна и засыпали получившиеся клети смесью земли и щебня. Дело долгое, трудоемкое, а ведь собственно стена - каменная кладка - ещё и не начиналась!
Это только снаружи она казалась устроенной просто. Снаружи была бело-красная вертикаль, увенчанная прямыми зубцами-мерлонами (на башнях, наоборот, красовались традиционные московские «ласточкины хвосты»), с двускатной крышей в две доски вдоль прясел. Изнутри же стена больше всего напоминала трехэтажный густо населенный дом. У каждой бойницы в толще кладки была выложена своя камера - место для затинщика, стрельца с тяжелой пищалью для стрельбы «из-за тына», или для пушкарей. На второй ярус вели приставные лестницы.
И все это огнестрельное хозяйство перекрывали арки - главный секрет великого мастера. Откуда крестьянский сын Федор Конь знал законы сопротивления материалов неведомо, но только арочные пролеты в стене устроил он вовсе не для красоты. Такая структура гасила пушечные удары ещё лучше бутовой смеси.
Первая атака
Перед стеной огня метались черные фигурки поляков. Кто-то еще надеялся, что не весь деревянный Смоленск горит и можно будет отыскать в уцелевших теремах какое-нибудь добро. Но лазеек в огненной стене не было, Смоленск не подпускал их к себе. Хлопья копоти порхали в горячем воздухе, как черные бабочки.
Фонтаны огня, облака дыма, алое зарево над стеною! И всплески земли в тех местах, куда ударили ядра. Адский грохот заглушил единый человеческий вопль. При ярком свете пылающих факелов было видно, как взлетают в воздух человеческие фигурки, нелепо взмахивая руками и ногами, сгибаясь, распластываясь, исчезая в клубах дыма. Взвивались на дыбы лошади, падали, сминая всадников, обезумев, неслись навстречу огню и грохоту, потому что там, куда падали ядра, было ещё страшнее. Люди, те, кого не накрыл залп, бросались в разные стороны, некоторые валились ничком на землю, пытаясь вжаться в нее, будто это могло спасти от рушившегося сверху металла и огня.
- Па-а-а-ли - вновь загремело со стены. И громом отвечали пушки. Человек, командовавший огнем, стоял на крепостной стене во весь рост, озаренный пламенем факелов, сверкая стальной чешуей кольчуги на фоне налитых огнем грозовых туч, будто какое-то языческое божество. Взмахом руки со шпагой он подавал сигнал к залпу».
Потери штурмующих росли на глазах.
Но военные выполняли приказ, и штурм продолжался. В бой были брошены самые разные части польской армии, однако по-прежнему основной силой оставались наемники - немцы, венгры, Литовские татары. Татары, по всегдашней своей привычке, шли на приступ с диким криком, иногда полуголыми, в одних широких штанах, лезли по лестницам, зажав оружие в зубах. Их покрытые потом тела блестели на солнце, будто отполированные, и сразу тускнели, плюхаясь в грязь.
Как всегда опоздав, подошли казаки.
…Накатывает казацкая лава. Казаки с гиканьем мчатся прямо на крепость, но, встретив перед собой ров, несутся вдоль него. А стена огрызается одиночными выстрелами, и то и дело казак выпадает из седла или повисает на стременах.
Под Смоленском сошлись сталь и порох - война прошлого и война современности. На стороне русских, которых польский король искренне почитал дикарями, оказались преимущества передовой технологии и военной мысли. Если бы польский король продолжал и далее штурмовать Смоленск этим дедовским «рыцарским» способом, то его последний солдат неизбежно так и остался бы на груде трупов под смоленской стеной. На то, чтобы это понять, У Сигизмунда ушло несколько дней.
Последний штурм
А на севере, у Крылошевских ворот, со стороны Днепра, наступали густыми рядами не менее трех тысяч поляков. На их пути был только ничтожный отряд Григория. Враги, ошеломленные малочисленностью защитников, поначалу даже притормозили. Их ряды в смятении словно отшатнулись от горстки безумцев, ринувшихся им навстречу с таким напором, словно были бессмертны… И теперь уже не у одного поляка мелькнула мысль: это, может, уже не люди? А призраки убитых смолян сражаются с ними?
Над гибнущим городом который час гудел большой колокол Мономахова собора.
Мономахов собор богат, там и золото, и серебро.
С криками и бранью поляки ворвались в храм и принялись рубить направо и налево, не глядя…
Никто не сопротивлялся, люди принимали смерть молча. Бежать было некуда. Стоны даже не заглушали пения, с которым по-прежнему шли к алтарю те, кто еще не причастились.
Убийцы рвались к архиепископу, но что-то мешало им быстро преодолеть последние сажени. То ли так густа была людская толпа возле самого алтаря? То ли пол под ногами стал скользким от крови, и это заставляло оступаться и спотыкаться?
Вот и последняя причастница, девочка лет десяти, в белом платке и светлом широком сарафане, приняла причастие, встав на цыпочки, поцеловала Чашу, повернулась. И… Взрыв страшной, невиданной силы потряс до основания весь мир. Стены зашатались, своды собора в центральной его части пошли трещинами, над головами что-то затрещало, заскрежетало, застонало - и потолок провалился внутрь…
Снизу, сквозь открывшиеся в кровле громадные дыры, стало видно, что треснул свод под барабаном центрального купола, и купол стал медленно, как во сне, наклоняться, крениться, рушиться, раскалываясь пополам.
Однако алтарь и небольшое пространство перед ним остались невредимыми. Высокий иконостас так же сиял позолотой посреди смерти и разрушения, и лики святых с той же скорбной нежностью смотрели с икон.
Со Стены открылась страшная картина. Взрывы пороховых погребов разрушили все постройки в центральной части. Над Соборной горкой возвышались остатки некогда величавых стен Мономахова собора… Рухнувший набок купол уткнулся в землю, но крест, должно быть, не сломался, в лучах солнца он горел золотым огнем».
